Работы ученых-историков, в том числе и музея-заповедника «Старая Сарепта», подтверждают, что именно Сарепта является местом, где впервые в России стали производиться сигары.
Этот факт имеет для российских афисионадо большое значение, так как на карте Родины появляется знаковое для всех любителей сигар место. Сарепта фактически обретает статус Сигарной Мекки России.
Для установления подлинности этого факта вице-президенту РСС Андрею Малинину потребовалось много времени. Путь к истине был тернист и полон неожиданностей. Тем радостней достигнутый результат.
Сегодня мы начинаем знакомить наших читателей с серией его материалов, посвященных данной теме.
Чтобы ответить на часто задаваемый вопрос, когда же в России впервые стали производить сигары, мне пришлось «перелопатить» огромное количество источников. Не найдя конкретного ответа в научной беллетристике, я обратился к спасительному литературному наследию. Важнейшую подсказку мне подарил М.И. Пыляев. В своем труде «Старая Москва. История былой жизни первопрестольной столицы» он пишет:
«Отец Каменского держал в таком страхе своих сыновей, что последние, бывши уже в генеральских чинах, не смели при нем ни курить, ни нюхать табак и трубки, и табакерки прятали от отца.
Кстати сказать о моде, вышедшей тогда в высшем обществе, к нюханию табаку. В екатерининские времена почти все нюхали табак, даже молодые девицы; почтенные люди любили тогда щеголять своими богатыми табакерками, а у знатных бар были целые коллекции прекрасных золотых, с эмалью и бриллиантами табакерок, которые раскладывались в гостиных по столам.
Благово в своих «Воспоминаниях» рассказывает про свою бабушку, Татищеву, которая имела следующую странность. Позвонит, бывало, человека, даст ему грош и скажет: «Пошли взять у будочника мне табаку».
Немного погодя и несут ей на серебряном подносе табак от будочника в прегрязнейшей бумаге, и она, не брезгуя, сама развернет и насыпает этот зеленый и противный табак в свои дорогие золотые табакерки. Такие покупки у тогдашних бар не считались странными. Курить же табак в то время было предосудительно мужчины курили его в своих кабинетах, при запертых дверях, и если это случалось при дамах, то спрашивалось дозволение.
Куренье заметным образом стало входить в моду после 1812 года, и в особенности в 1820 году, когда стали привозить из-за границы сигарки; на первые такие, гамбургские, смотрели как на диковинку. Русские сигары, как и табак курительный и нюхательный, стали первые фабриковать саратовские колонисты-немцы.
Первый сарептский магазин немецких колонистов был открыт где-то за Покровкой. Известность он приобрел также своими медовыми коврижками и пряниками. На первой неделе Великого поста считалось обязательным для каждого барского семейства ездить в этот магазин, и целая нить карет, бывало, тянулась по Покровке в эти дни.
Иностранный же табак, как и шерсть, и полотна (ручные), чулки, батист, носовые платки и голландский сыр, московские баре покупали на Ильинке, за Гостиным двором, в нюрнбергских лавках».
На всякий случай перечитываю упомянутые Пыляевым «Рассказы бабушки» Дмитрия Благово, и вновь наталкиваюсь на упоминание некой сарептской лавки:
«На Ильинке за Гостиным рядом и за Гостиным двором были нюрнбергские лавки и голландский магазин. Там мы все больше покупали шерсти для работ и шелки; чулки шерстяные и голландское полотно, которое было очень дорого, но было хорошее, ручного изделия и без бумаги; торговали и батистом, и носовыми платками, и голландским сыром.
Сарептский магазин был где-то далеко, за Покровкой и за Богоявлением: вот на первой неделе, бывало, туда все и потянутся покупать медовые коврижки и пряники, каких теперь не делают. Целая нить карет едет по Покровке за пряниками. Потом сарептскую лавку перевели на Никольскую и думали, что будет лучше, а вышло, что стали торговать гораздо хуже….»
Подтверждение того, что в сарептской лавке продавались сигары нахожу в воспоминаниях Брюлова:
«Карл не устает хохотать над забавной историей нестрашной московской ведьмы, промышлявшей в Лефортове маковыми лепешками. Алексей Алексеевич знай подбрасывает Карлу книжки русских «журналов и сочинений отечественных литераторов — пусть наверстывает упущенное.
Вечера складываются уютные и долгие. Чай китайский, из Кяхты, свежий и душистый, заваривается крепко, топленые сливки розовы, как тихая вечерняя заря, сигары покупают в Сарептской лавке на Никольской самые дорогие, по 27 рублей 50 копеек сотня. Карл прихлебывает чай, пыхтит сигарой, в альбоме Алексея Константиновича сочиняет до тонкости проработанный рисунок «Взятие на небо Божьей матери». Друзья-приятели навещают Карла редко».
Что ж, направление изысканий становится понятным. К магазину немецких колонистов в Москве мы еще вернемся, а сейчас, засучив рукава, начинаем отрабатывать «сарептский» след.
И так, Сарепта! В путеводителе «Волга от Твери до Астрахани» (Издание Общества «Самолетъ» СПб, 1862) об этой «terra incognita» содержатся следующие сведения:
«Из всех колоний, без сомнения примечательнейшая есть Сарепта, она составилась из Евангелического братства Гернгутеров, по договору, заключенному с агентом их, Петром Конрадом Фризом, совершенно отличному от договоров с прочими колонистами. Им дано было 4 000 десятин земли, и они между прочими условиями были освобождены на 30 лет от всяких податей и натуральных повинностей, а по истечении льготных лет, повинности заменены были платой по 7 р. 50 к. с 30 десятин.
Также им разрешено винокурение и варение пива для собственного употребления.
В колонии было устроено особое управление и гражданский суд, под управлением главного судьи иностранных поселенцев, но не самой конторы. Через два года, Сарепта уже обратила на себя внимание императрицы, прилежанием, трудолюбием и примерным поведением.
Сарепта обратила внимание и императора Павла своим благонравием и трудолюбием. Государь в грамоте своей от 20 июля 1797 г., выражая свое милостивое одобрение, даровал ею новые льготы Сарептянам и, между прочим, устную присягу.
Колонисты, имея плодородную почву, занимаются исключительно хлебопашеством, которое у них стоит гораздо выше, чем у соседей русских; пшеница их ценится всегда дороже и забирается охотнее. Также сеют табак, которого собирается до 25 т. пудов ежегодно; табак засевается двух сортов, Виргинский и простой русский. Последний идет в степи и на нюхательный табак. Из первого выделывают сигары в Сарепте, Саратове и других местах.
Также у них процветает садоводство, которое сильнее по речкам, и скотоводство. Мы сказали уже, что колонистское хозяйство находится в цветущем состоянии. Достигнув до сего трудом и терпением, колонисты довели его до такой степени, что треть всего вывоза мануфактурных и сельских продуктов по Саратовской и Самарской губерниям, приходится на их долю. Колонисты завели у себя хлопчатобумажные фабрики и усовершенствовали железные изделия. Лучшие кузнецы находятся в колониях; большая часть мельниц принадлежит им; они выделывают лучшую муку, которая идет в Астрахань и Черкаск.
Колонистов считается до 120 т. душ; из них более двух третей лютеране, за ними идут реформаты и очень мало католиков. В хороший год в колониях собирается до 350 т. четвертей пшеницы, до 300 т. четвертей озимой ржи, 20 т. проса, 250 т. четв. овса, 70 т. четвертей ячменя, до 5 т. четвертей льняного и 3 т. конопляного семени, до 200 т. четвертей картофеля и до 25 т. пудов табака. Скота у них считается: лошадей 85 500, до 238 000 голов рогатого скота, 192 000 овец и 92 000 свиней.
Хлебопашество и табак дают им до 430 т.р. сер., а скотоводство до 43 т. р. сер. чистого дохода. Образ жизни колонистов совершенно немецкий: утром пьют они кофе, преимущественно ячменный или пшенной; за обедом едят картофельную похлебку и овощи; мясо по воскресеньям».
Это уже нечто, поддающееся анализу.
Для начала ответим на несколько базовых вопросов. Начнем с гернгутеров. Согласно труду Озолина А. «Из истории гуситского революционного движения»
«Гернгутеры — выходцы из чешских братьев, которые в 1722 г. из Моравии отправились в Саксонию и обосновались в имении Гернгут. Председателем общины был избран Цинцендорф, владелец имения Гернгут.
В 1735 г. с разрешения Фридриха Вильгельма I Прусского был рукоположен первый епископ Г. Давид Ничманн, а в 1737 г. в епископы был рукоположен и сам граф Цинцендорф. В 1750 г. Г. приняли Аугсбургское исповедание и гернгутерская община была признана саксонским правительством под названием «Евангелической братской общины».
Г. отвергали науку, избегали религиозной полемики и учили о спасении верой. Духовная жизнь гернгутеров сочеталась с делами милосердия и хозяйственной деятельностью. Богослужения гернгутеров состояли из бесед и толкований Библии, молитвы и пения духовных гимнов. Свои богослужения гернгутеры совершали ежедневно.
Признавали таинства исповеди и причастия, к которому приступали раз в месяц. Гернгутеры вели строгий образ жизни и обращали особое внимание на нравственное поведение своих членов. Общины гернгутеров подчинялись строгой иерархии. Гернгутеры оказали значительное влияние на методистов». (Озолин А. Из истории гуситского революционного движения. Саратов, 1962).
Дальше становится теплее: «Гернгут (Herrnhut) — местечко в саксонском округе Бауцен, на южном склоне Гутсберга. Более 1000 жителей; местные изделия заслужили известность изяществом и прочностью, в особенности полотно, сигары и женские работы. Г. основан в 1722 г. моравскими выходцами, отчасти потомками чешско-моравской братской церкви; из Г. община гернгутеров распространилась во все части света».
Как же эти гернгутеры оказались в России и почему, собственно, Сарепта?
Об этом читайте в следующем материале.
Андрей Малинин
Сопредседатель Оргкомитета Фестиваля «Сарепта 2016»
Специально для CIGARTIME ©
