Андрея Малинина.
Интернет-журнал «Cigar Time» продолжает литературный цикл, посвященного сигаре, исследователя истории табака, писателяНаписать это эссе меня подтолкнула статья из одного уважаемого сигарного журнала, посвященная истории кубинской марки сигар La Escepcion. Мое внимание привлекло следующее утверждение автора:
«В написании бренда содержится орфографическая ошибка, которую можно отнести к историческим. Слова escepcion в словарях нет. При рождении марки в название вкралась неточность, ее не заметили вовремя, а когда заметили, решили ничего не менять. Правильно – excepcion (в переводе с испанского – «исключение»).
На самом деле это всего лишь одна из версий, которая лично мне представляется наименее правдоподобной. Дело в том, что в середине XIX века, судя по многочисленным текстам того времени, написание «s» вместо «x» перед согласной буквой «c» являлось нормой испанского языка. Чтобы не быть голословным приведу один только пример.
Вот выдержка из «Historia Economico-Politica y Estadistica de la Isla de Cuba» Рамона-де-ла- Сагра (Ramon de la Sagra), опубликованной в 1831 году: «Desde la Cosolacion a San Cristobal, los tabacos tienen mucha calidad, en language de vegueros, pero son asperos y fuertes, y desde San Cristobal hasta Guanajay, esceptuando el distrito de las Virtudes, los tabacos son inferiors, y continuan siendolo hacia el E. hasta Holguin y Cuba, donde vuelve a hallarse una вuena clase. El fertil valle de los Guines, produce mal tabaco para fumar, pero escelente para el polvo verdin que se fabricaba de cuenta de la Factoria en grandes partidas».
Как видите, в этом коротком абзаце, который, кстати, посвящен кубинскому табаку, содержатся сразу два слова, esceptuando и escelente, написанные по тем же правилам, что и слово «esсepcion».
У версии, предложенной журналом Smoke, есть несколько вариантов, основанных на представлении, что в названии сигар La Escepcion была допущена ошибка. Самый жесткий из них рисует крайне негативный образ создателя марки Хосе Женера-и-Батет (José Gener y Batet). Согласно ему он был человеком грубым и малограмотным.
Сторонники этой версии утверждают даже, что при регистрации торговой марки он, якобы, чуть не проломил голову клерку, который указал ему на наличие в слове escepcion ошибки. Правда некоторые историки находят в этом и положительный аспект. Они считают, что именно с этого момента кубинские предприниматели получили право регистрировать свои марки под любым названием. Но это плохо соотносится с эпистолярным наследием Женера. После него осталось довольно много документов и писем, написанных им самим. Исследователи, которые не поленились ознакомиться с этими документами, не нашли в них признаков безграмотности.
Да и трудно заподозрить в невежестве человека, который опубликовал немало статей в различных газетах (Женер печатался под псевдонимом El Democrata Convencido – «Убежденный демократ»), и даже написал книгу «Proyecto para resolver la gran crisis económica de Cuba» (Проект решения глубокого экономического кризиса Кубы). Что же касается жестокости по отношению к своим работникам, то против этого, на мой взгляд, говорит тот факт, что Женер был создателем и трижды избирался президентом Благотворительной ассоциации выходцев из Каталонии (La Asociación de Beneficencia de los Naturales de Cataluña).
Более правдоподобным, если конечно принять версию ошибки, мне представляется вариант, согласно которому она была допущена умышлено. Это был своего рода маркетинговый ход. Дело в том, что название La Escepcion возникло не случайно. Как правильно замечено в журнале Smoke в переводе с испанского оно означает «исключение». Но почему Женер дал своему детищу такое странное название?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно чуть глубже заглянуть в биографию Женера-и-Батета.
Прежде всего, необходимо отметить, что в истории Женера много идеологических наслоений. Мнения кубинских и испанских историков в отношении отдельных фактов его жизни расходятся диаметральным образом. Это вообще характерно для оценки жизни и деятельности многих испанцев, нашедших приют на острове. Я уже как-то писал об этом. В коротком эссе трудно отразить все нюансы этих противоречий, но мы постараемся быть объективными.
\
Куба не может простить Хосе Женеру следующий эпизод. В качестве полковника шестого добровольческого батальона Гаваны и председателя военного совета он был замешан в расстреле восьми студентов-медиков, несправедливо осужденных в 1871 году за надругательство над могилами испанских журналистов Гонсало Кастаньона (Gonzalo Castañón) и Гусмана (Guzman).
Этот факт во многом предопределил дальнейшую судьбу, в общем-то, удачливого табачника. Под давлением обстоятельств он был вынужден вернуться в 1875 году на родину, где был встречен как национальный герой. Описанный же выше эпизод, судя по всему, стал причиной нелюбви к Женеру кубинских авторов, и способствовал распространению, вольному или невольному, всякого рода небылиц о нем, которые, как это часто бывает, были подхвачены и целым рядом иностранных исследователей.
В этом смысле весьма показателен материал Клаудии Пушкар (Claudia Puszkar), опубликованный на сайте сигарного журнала European Cigar Journal. В качестве доказательства ненависти кубинцев к Хосе Женеру она, ссылаясь на некий отчет о его похоронах, рассказывает, что рабочие с его фабрики забросали траурную процессию дохлыми кошками, крысами и собаками! Полная чушь! Хосе Женер скончался в Испании 7 мая 1900 года.
Похоже, что в аналогичную ловушку попал и автор статьи в журнале Smoke. Он пишет: «…лакомый участок Hoyo de Monterrey Хенер приобрел у своего дяди Мануэля Хане в 1860-м, но нажиться на нем не смог, поскольку заламывал цены на свой табак, что отпугивало многих покупателей, и тогда, прислушавшись к советам, он решил использовать драгоценное сырье сам, открыв в 1865-м сигарную фабрику, названную La Escepcion».
Ключевые слова здесь «заламывал» и «драгоценное». Эти эмоциональные эпитеты, весьма характерны как раз для тех авторов, которые изображают Женера (именно так, ведь он каталонец – прим. автора) как человека не только беспринципного, но и чрезвычайно жадного, способного на подлость ради наживы даже по отношению к своим близким. Не знаю, может быть, он и был человеком крутого нрава, но в реальности Женер ничего не «заламывал». Он просто предлагал свой высококачественный табак, пользовавшийся повышенным спросом, по достойной цене.
Но в 1864 году табачную промышленность Кубы поразил глубокий кризис, связанный как с внутренними, так внешними проблемами. Выход подсказал основной клиент Женера, никто иной, как сам Хуан Конилл Пи (Juan Conill Pi), крупнейший на Кубе торговец табаком, снабжавший сырьем практически все табачные предприятия. Помимо Женера, он обучал табачному делу и оказывал протекцию таким знатным людям как Хайме Партагас (Jaime Partagas), Хуан Арменголь (Juan Armengol), Хулиан Ривас (Julián Rivas), Бернардо Ренкуррель (Bernardo Rencurrell), Рабелл Пубилл (Rabell Pubill), Алсина Фарре (Alsina, Farré), большинство из которых в последствие стали известными табачниками.
Таким образом, мы приближаемся к ответу на вопрос, почему, собственно, «escepcion», т.е. «исключение». Все дело в том, что по сложившейся в те времена традиции, или скорее практике, те, кто занимался табаководством, не занимались табачным производством. В этом смысле Женер стал исключением. По сути, он рискнул и не прогадал. Ну а мы благодаря этому получили возможность наслаждаться знаменитыми сигарами Hoyo de Monterrey.
И это факт неоспоримый!
Андрей Малинин
Сопредседатель Оргкомитета Фестиваля «Сарепта»
Специально для CIGARTIME ©